[kizune]

Название: Шелест
Автор: Nebiru (ex-Kizune)
Фандом: Блич
Пейринг: ШунУки
Рейтинг: PG-13
Жанр: АУ, ангст, романс
Саммари: судьба одного человека глазами старого, мудрого дерева.
Дисклеймер: все не мое, кроме набора слов.
Прим.: просто зарисовка. Как-то само перенеслось на бумагу из головы. Верните мне вдохновение для нормальных, больших фиков, а? В спячку впадаю, что ль, зимнюю?
Английский вариант собственноручного перевода: Rustling

Это мудрое дерево.
Оно стоит тут уже несколько веков.
Угрюмо раскинув толстые, извилистые ветки в разные стороны, наблюдает за снующими туда-сюда по парку людьми.
В яркий летний день глупые мальчишки пытаются добраться до его вершины. В прохладное весеннее утро беспокойные мамочки приглядываются к набухающим почкам, мечтая, когда же уже, наконец, будет теплее. В холодный осенний вечер под пылающей красным и желтым огнем листвой плачут молоденькие девчушки, получив в ответ от своих любимых жестокое «нет».
И лишь морозной зимой – когда копошатся по парку нахальные метели, осыпая землю ворохом снега, мудрое дерево дремлет, наслаждаясь тишиной и покоем.
Но, увы, не сегодня.
Алые пятна на снегу у могучих корней выглядят как-то уж совсем неправильно. Некрасиво.
А хриплый кашель, сотрясающий совсем еще молодого паренька, на слух подобен раскатам грома.
Дерево хмурится, и, если б оно умело двигаться, то тотчас обвило бы тонкую фигурку могучими ветвями.
Потому что мальчик еле держится на ногах. Бледные пальцы отчаянно ищут поддержки у широкого ствола, и паренек приваливается к нему плечом, пытаясь глотнуть воздуха.
Немало на своем веку повидало дерево, но еще никогда и никто не удивлял его так, как этот мальчишка – совсем еще юнец.
- Привет, - хрипит человечек, и устало опускается у его корней на холодный снег. Дерево оглядывает окрестности, но вокруг никого нет.
- Я посижу тут немного, ладно? – говорит парнишка, поглаживая дрожащей ладонью его темную кору. От ласкового прикосновения дереву становится приятно и немного – не по себе. За всю его долгую жизнь еще никто не пробовал с ним заговорить. Под ним плакали, с него срывали ветки и листву, его пытались спилить, царапали на стволе глупые надписи – но никто никогда не разговаривал с ним.
- Я такой идиот, - заявляет вдруг мальчик, и взъерошенной макушкой устало прижимается к его стволу, - Мне ведь нельзя любить, понимаешь?
Тонкие пальцы зарываются в снег – там, где алеют пятна крови – и с горечью сжимают свою добычу.
- Поэтому вот и нельзя. А он… он такой хороший, знаешь? Самый лучший на свете. Мой друг.
Дерево с сожалением ловит взглядом едва сдерживаемые слезы в карих глазах. Оно хочет сказать мальчику, что все пройдет, все наладится, но по выражению глаз понимает, что, ан, нет. Действительно любит. Не на год, не на два, а на всю жизнь. Если он столько проживет…
Парнишка долго молчит, прислушиваясь к вою начинающейся вьюги, а потом, пошатываясь, поднимается на ноги.
- Что-то я совсем разнюнился, - улыбается он, - Не дело это.
Дерево про себя кивает, ему хочется ободрить паренька, но оно не знает как.
- Ты извини, что я тебя потревожил. Если ты не против, я еще приду как-нибудь, хорошо?
Тонкая фигурка скрывается вдали, так и не дождавшись ответа.

***

Время неспешно летит. Сезон сменяется сезоном. Утекают года, а дерево все также невозмутимо распускает и сбрасывает листву в положенное ему время. Оно хмуро отмечает, что лето становится длиннее, зимы холоднее, дожди осенью падают все чаще, а воздух все больше приобретает гнилой аромат.
Особенно сейчас, в летнюю засуху. Когда так хочется глотнуть прохладной водицы, да неоткуда.
Дерево не сразу узнает паренька – только когда тот, улыбаясь, прикладывает ладонь к его потрескавшейся от жары коре. Оно задумчиво шелестит листвой, накрывая худое тело прохладной тенью.
- Спасибо, - говорит тот, и только сейчас дерево понимает, насколько мальчишка постарел. Вырос, должно быть – сколько ж лет утекло? Бледное лицо приобрело болезненный оттенок, морщинки залегли в уголках глаз, и, кажется, что пальцы стали еще тоньше.
- Я же обещал, что приду, - заговорщицки шепчет паренек – хотя нет, теперь, пожалуй, мужчина. Только очень больной – то и дело подносит ко рту платок и давит удушливый кашель.
- Пока живем, - ободряюще кивает ему мужчина, словно читает его мысли, - И, знаешь…? Он обещал сегодня прийти. С тех пор как университет закончили, мы редко видимся. Я по больницам, а он на работе пропадает… Но сегодня…
- Джуу!
Дерево смотрит, как из тени ближайшей аллеи, широко улыбаясь, выходит мужчина. Высокий и загорелый, прямо-таки дышащий жизнью, небрежно одетый, небритый, зато в глазах – чертята пляшут. Дерево фыркает. Ну, типичный ловелас. Видали таких.
Но потом дерево видит, как загораются радостью глаза пришедшего первым мужчины, и заставляет недовольно шуршащую листву умолкнуть. Эх, любит. И еще как.
Они садятся на траву, расстелив покрывало прямо у его могучих корней, и дерево невольно вслушивается в их разговор. Но больше говорит скорее смуглый, а Джуу… Джуу просто тепло улыбается. Смеется, хоть поводов и нет. И дереву отчаянно хочется крикнуть, хлестнуть ловеласа веткой по щеке.
Ты что сидишь, дурак? Неужели не видишь?
Возьми его, обними его. Ну же.
Но нет.
День клонится к закату, бутылка с саке внезапно оказывается пустой, и дерево в который раз скрывает тенью от листвы тоску и горечь, тлеющую в карих глазах.
- Джуу… - внезапно говорит его друг серьезным тоном, и дерево замирает, чувствуя, как воздух вокруг становится плотнее. На горизонте расплываются черные облака, и корявые молнии расчерчивают край неба, - Джуу… сколько?
Мужчина с седым ворохом волос тяжело вздыхает, и дерево протяжно стонет от безысходности в такт поднимающемуся ветру, когда слышит ответ.
- Два месяца, Шун. Может, чуть больше.
И этот Шун внезапно обнимает его. Крепко. Будто прощаясь.
А Джуу, бедный Джуу… тонкие ладони скользят по широкой спине, не веря в такой неожиданный и столь щедрый для него подарок. Вжимается растрепанной макушкой в надежное плечо, незаметно вдыхая чужой запах. И потом, когда Шун уходит… едва глотает слезы – также как тогда, много лет назад – прижимаясь щекой к шершавому стволу.
- Наверно, я больше не приду… - шепчет он, и дереву так хочется его обнять – …Правда, Шунсуи красивый? Ленивый, конечно, очень, и глупый временами, но… он замечательный. Единственный такой на свете.
Джуу – сгорбленный - уходит прочь только когда на землю с грохотом обрушиваются гроза и ливень.
Дерево смотрит ему вслед, глотая столь долгожданную и нужную дождевую воду, но у воды дурацкий привкус железа, и дерево думает, что, должно быть, кровь Джуу точно такая же на вкус.

***

Минует осень, бушует долгая разбойница-зима. На смену ей приходят весенние паводки, а затем и лето с ее одуряющей в очередной раз жарой. И дерево бесконечно радо, когда лето уползает восвояси, уступая место волшебному зареву разноцветных огней осени.
На дворе одурманивающий сладостным теплом вечер. Природа вокруг тиха и спокойна, журчит неподалеку маленькая речушка, мерно шагают вокруг люди.
И дерево вдруг замирает, в удивлении раскидывая вокруг себя желтую и красную листву.
Потому что рядом с ним стоит Джуу и дико улыбается, обнимая его широкий ствол.
Он все еще слишком бледный, но утекают минуты, а мужчина все не кашляет и не кашляет и только безумно улыбается, прижимаясь к нему щекой.
- Скучал? – спрашивает Джуу, и дерево довольно скрипит на ветру тонкими ветками.
- Мне операцию сделали, - наконец-то раскалывается Джуу, – Честно говоря, думали, что я не выдержу, но я… справился. И теперь здоров.
Дерево игриво кидает в мужчину желто-зеленый листик, и тот приземляется на седую макушку. Ему нравится слушать, как заливисто смеется Джуу в ответ. Но потом тот умолкает и в волнении окидывает взглядом ближайшую аллею.
- Шун скоро придет, - говорит мужчина, - Я хочу ему признаться. Как думаешь, стоит?
Дерево с сомнением вспоминает смуглого ловеласа, но в невозможно добрых глазах Джуу по-прежнему столько тепла, что ему невольно приходится согласно зашелестеть. Оно наблюдает за тем, как мужчина нервно кусает губы, складывает руки в замок, то и дело поправляя лезущие в глаза прядки волос.
Когда на аллее появляется вторая знакомая фигура, Джуу лихорадочно шепчет:
- Пожалуйста, Господи. Ничего больше не нужно…
И дерево грозно косится на пришедшего, заваливая его полумертвыми коричневыми листьями.
Конечно, это старое мудрое дерево много молитв слышало на своем долгом веку, но никогда еще – никогда еще так пылко не желало оно всем сердцем, чтобы эта тихая отчаянная молитва была услышана кем-нибудь.
Слышишь, наглец? Не разбей его сердце. Не смей. Слишком много на нем шрамов.
- Фух, все в порядке, Джуу? Еле вырвался…
- Шун, я… - И Джуу замирает, силясь выдавить из себя слова, но ни один звук так и не слетает с губ.
Дурачок! - молчаливо кричит дерево - Ну, давай, чего стоишь? Всего три слова!
Но Джуу горбится, обнимая себя за плечи, и дерево горбится вместе с ним. Горечь сырой землей ластится у корней. Что ж ты, Джуу… Что ж ты…
А потом ворох листьев, усеивающий сырую землю, внезапно весело шуршит, и дерево радостно вспыхивает, глядя на то, как Шун вдруг хватает мужчину за плечи, толкает его к стволу и запечатывает приоткрытый в удивлении рот поцелуем. А Джуу… Джуу… Какие у него глаза! Как бесконечно долго удивление в них сменяется счастьем, как расчерчивают слезы бледные щеки, а тонкие пальцы зарываются в темную шевелюру мужчины.
Дерево безумным водопадом разноцветных листьев венчает двоих, и пусть это его последняя листва - для них - не жалко.
- Трусишка, - выдыхает Шун, сцеловывая дорожки слез, и наматывает на шею Джуу свой широкий шарф, когда тот ежится под порывом прохладного ветра. Джуу хочет что-то сказать, но мужчина мотает головой и прижимает его к себе крепче.
И - эх, жаль, но дерево не может двинуться с места, чтобы обнять их обоих.
Но оно радуется вместе с ними и думает о том, что есть еще в этом гнилом мире вещи, в которые стоит верить. Которые стоит ждать.
И на прощанье Джуу улыбается ему, но дерево знает, что мужчина придет еще не раз.
Только уже – не один.
Они придут вместе.

(с) 07.10.10г.